В стране белых ночей |
|
…Мелькают километровые столбы и дорожные знаки – поворот, подъем, спуск, снова подъем и поворот. Асфальтированная от Ленинграда до Приозерска, затем покрытая укатанной щебенкой, дорога неизменно устремляется к северу. Сколько осталось до Сортавалы? На желтой табличке столба двузначная цифра. Скоро, скоро появится первый на нашем пути большой город Карелии. . . . - Сортавала! Звонкий голос заставляет оторваться от крутых, коварных извилин дороги, взглянуть в сторону, где за озером, похожим на огромную чашу, до краев наполненную темным вином, серебрятся островерхие крыши домов. . . . Город начался без пригородов. Едва шоссейная дорога выбежала из лесного царства, как оказалась среди домов, меж густых садов и превратилась в чистенькую городскую улицу, обсаженную деревьями. Голова поворачивается то в ту, то в другую сторону. Взглядом задерживаешься прежде всего на больших светлых окнах. Стекла их вставлены в широкие рамы без перекрестий. В такие окна свободно льются потоки солнечного света. На подоконниках пышные цветы. Очевидно, они нисколько не страдают в местных широтах. . . . Мелькают принаряженные фасады домов. Статный высокий дом в бетонной одежде увит плющом. Рядом сооружение пониже из серого дикого камня. Напротив особняк, блистающий стеклянным фасадом. - А вот и гостиница! – спутник указывает на здание, напоминающее добротный вместительный чемодан. . . . Сортавала с высоты балкона гостиницы кажется старинным гобеленом, вытканным из шелка неувядаемых красок. Зеленая кайма леса обрамляет город. Серебряный глубокий клин залива Ладоги делит его на почти равные части. Темная прямая нить длинного моста соединяет берега. В туманной дымке на высоком холме белеют башенные очертания старого дома. Гостиница «Ладога» находится в центре. Нельзя не сказать несколько слов об этом здании, в котором экономия средств вполне сочетается со вниманием к комфорту. Четыре этажа сравнительно небольшого дома использованы разумно, полностью, до сантиметра. Лестница с пологими ступеньками спиралью вьется к уютным пятачкам – площадкам, короткие коридоры ведут в поместительные комнаты со спрятанными в стенах шкафами. Все красиво, удобно, практично. Да, практично. Именно это слово хочется сказать, когда берешься за ручки дверей в гостинице «Ладога»: один поворот – и мигом они становятся верным, прочным замком. Краны устроены так, что вода не разбрызгивается из умывальника. Окна с широкими рамами, в которые свободно льется поток света. Но покинем гостиницу и зайдем в соседний продовольственный магазин. И здесь строители простоту сочетали с удобством. Зеркальная витрина-стена позволяет хорошо рассмотреть выставленные товары, а за порогом покупатель сразу попадает в объятия полукружий прилавков. Удобно и продавцам. За товаром не надо ходить далеко: посреди магазина красивый винтовой спуск в хранилище. В магазине светло, чисто и нет толкотни, так как входы и выходы направляют потоки покупателей в разные стороны. А через дорогу, чуть поодаль, большой жилой дом. Красная черепичная крыша, венчающая белоснежные стены, придает ему веселую щеголеватость. Улицы в Сортавале не образуют квадратов, город родился очень давно, но нет тут ни сумятицы, ни тесной уличной неразберихи. Вот мост через горловину залива, разрезающую город. Пешеход, идущий по мосту, не скоро достигает противоположного берега: залив широк и аллея фонарей очень длинна. И трудно удержаться, чтобы не постоять лишней минуты на мосту. . . . Вода залива прозрачна, и с моста видно, как в глубине с медлительной важностью скользят тени больших рыб и как рыбья мелюзга проносится стайками у самой поверхности. Подолгу хочется стоять и вдыхать свежесть озера, любоваться его бездонными глубинами и перламутровыми далями. Но пойдем по мосту дальше. На крутом противоположном берегу нас встречают мудрые глаза старого рунопевца. Отлитый из бронзы старец держит в руках кантеле, перебирает пальцами звонкие струны и поет о деяниях великого Вяйнямейнена. А может, этот старец с густыми кустистыми бровями, нависшими над его вещими глазами, и есть сам сказочный герой «Калевалы»? . . . Турникет у входа щелкает безостановочно. Потоки посетителей вливаются в тенистые аллеи парка, заполняют обширный зеленый амфитеатр, танцевальную площадку, тиры, аттракционы. Всюду, в каждом уголке парка, лица, цветущие весельем и юностью. Высокие деревья отбрасывают кружевную тень, зеленеют кустарники, сверкает залив вездесущей Ладоги. А вот и «полстолетний» дуб, раскинувший во всю ширь могучие плечи. . . . Бросим взгляд на окрестности из беседки, прилепившейся на крутизне обрыва. Страна озер и лесов приоткрывает здесь свой строгий лик, приглашает узнать ближе, полюбить. Печать сурового севера неизгладима. Вокруг высокие гранитные утесы, могучие деревья, обильные воды. Мужественная природа строго хранит свою самобытность. Когда в парке посадили какие-то привезенные издалека экзотические деревья, чтобы укрепить, их привязали к кольям из простой местной ивы. Вскоре, однако, оказалось, что все пришельцы не прижились и погибли, а ивовые колья пустили глубокие корни. Ныне тесный строй ив гордо окружает зеленый театр. «Дикая» часть парка настолько обширна, что в ней могут разместиться несколько тысяч человек. Сюда, на вершину крутой горы, венчающей «дикую» часть парка, ведет многоступенчатая лестница. У подножия горы бережно хранятся примечательные памятники древней культуры. Под раскидистым деревом стоит ладья стародавних мореплавателей, отважно пускавшихся в плавание по мятежным водам Ладоги, Онеги, Балтики, Студеного моря. Своеобразные изгибы острогрудой легкой ладьи делают ее красивой, подвижной, и судно кажется живым, когда, послушное коротким веслам, быстро скользит по волнам. Неудивительно, что и поныне так строят суда, бороздящие карельские озера и реки. Рядом другой памятник седой старины – дом из кондовой сосны, сложенный без единого гвоздя. Какие великаны сооружали это жилище? Чем они рубили, тесали, как волокли исполинские бревна? Высока была их культура, коль могли они строить такие дома и суда, были так умелы в ремеслах и проявляли столько художественного вкуса. . . . Своеобразна архитектура современного города, красивы его асфальтированные улицы, тенисты скверы; славится город и коммунальным благоустройством. Сортавальцы не без основания гордятся своим водопроводом. Действительно, это уникальное техническое сооружение. Вода поступает самотеком из Жемчужного озера, находящегося на горе вблизи города. Озеро настолько чисто и прозрачно, что вода его не нуждается ни в отстойниках, ни в дополнительной химической очистке. Старый город Сортавала стал молодым. Недаром его парк заполняют толпы юношей и девушек. Если вглядеться в их лица, нетрудно догадаться, кто они: это рабочие и работницы, студенты и студентки, ученики школ – взрослые и юные строители коммунизма. Встречаются и загорелые лица деревенских жителей. Ведь колхоз имени Тельмана примыкает к предместью, до него рукой подать. Чем живет город, что создает его облик? Суконная, швейная, мебельная фабрики, рыбный комбинат, крупная книжная типография – основные местные предприятия. Есть тут драматический театр, превосходно построенный и оборудованный Дом культуры, кинотеатры, библиотеки и другие культурные учреждения. Но, возразит справедливо читатель, все это имеется и во множестве других советских городов. Нельзя считать особенностью Сортавалы и то, что тут много школ и несколько техникумов. Даже обилие здравниц не выделяет ее из числа прочих курортных местностей. А все же есть нечто придающее Сортавале неповторимый характер: город гармонично сочетается с окружающей природой. Трубы промышленных предприятий не застилают своим дымом ясного неба. Зеленые улицы и обширный парк естественно сливаются с малахитовой зеленью окрестных лесов. Глубокий залив, берега которого обросли домами, – удобная стоянка для судов. Небо чисто, плывут в нём лишь легкие облака, и солнце бросает на землю свой сияющий взгляд – нельзя не залюбоваться Сортавалой, живописными воротами Приладожья. . . . Угодья колхоза имени Тельмана окружены скалами, ощерившимися густым лесом. И, конечно, как всюду в этих местах, невдалеке светится озеро, от которого стальной струной протянулась река к другому, соседнему озеру. . . . Сортавала осталась далеко позади. . . . Дорога становится капризной, утомительной. Асфальт сменяется щебенкой, укатанной не всегда гладко, кое-где колеса погружаются в мелкую летучую пыль. Облака ее вздымаются высоко, оседают медленно, неохотно. Узкая дорога от Сортавалы жмется к каменной стене, карабкаясь на гору. Подъем крутой, и стрелка спидометра резко отклоняется влево. С вершины открывается обширный кругозор на цепь возвышенностей, обросших зеленой щетиной, на бесконечный горизонт Ладоги. Машина набирает скорость на коротком, торопливом спуске. Приходится притормаживать неумеренную резвость колес. Но и на дне долины дорога тоже неспокойная, вихляется из стороны в сторону, то и дело задевает каменную стену. Среди деревьев часто встречаются дачные домики, выкрашенные яркой охрой. Оказывается, яркие цвета отнюдь не привилегия юга. Простенькая охра выглядит очень нарядно в сочетании с зеленью хвои, голубизной неба, серебром озер. Встречаются и постройки, выложенные из серого гранита, у них суровый, строгий вид. Мирный дом отдыха, что стоит на крутизне берега Ладоги, кажется неприступным замком, а рослые ели вокруг него – торчащими грозными пиками. . . . Оказывается, любознательность может заставить путешественника не только свернуть с прямого пути, но и проехать изрядный отрезок дороги обратно. Вот знакомый пригорок, спуск, поворот. Дом отдыха, похожий на замок, то же озеро, но с северной стороны. Как удивительно меняется пейзаж! … Свернув к Рускеале, прямо на запад, уже наблюдаешь приметы другого климата: здесь больше смешанного леса и обширных распаханных полян. Ветка шоссе на Рускеалу не позволяет спешить не только потому, что перед радиатором то возникает каменная осколочная осыпь, то вылезают мускулистые корневища, а то начинаются вариации ухабов. Есть и другая причина, заставляющая смирять бег колес: хочется не спеша оглядеть, понять, запомнить чудеса, сотворенные необузданной природой. Вот полчища сосен сомкнутыми рядами наступают на скалистые вершины холмов; им как будто нет ни конца, ни края. Но нет! За поворотом дороги крутые склоны покрыты пашнями. Мирная, совершенная тишина. Вдруг грохот тысяч барабанов беспощадно дробит тишину: переполненное озеро низвергает каскады воды с высоты гранитных обрывов. Едва замирает гром водопадов, и позади остаются зеленые поля, и глаз снова привыкает к дремучему лесу, как дорога, неожиданно повернув, вливается в улицу небольшого посёлка. Мелькают вывески правления МТС, школы, клуба, больницы, сельмага. И опять лес, лес… . . . Узкая, высокая труба вонзается в голубизну неба. Из трубы тянется длинный темный шлейф. Когда меняется ветер, шлейф отклоняется вслед за ним. Но в эти безветренные дни дым накапливается, густо нависает над спокойной водой залива, медленно плывет в бесконечную даль Ладоги и там где-то сливается с горизонтом. Целлюлозная фабрика с трубой-коптилкой со всех сторон окружена водой, она расположена на небольшом островке. Низкая дамба и мост, соединяющие островок с берегом, не видны из-за частых деревьев, отчего фабрика кажется изолированным, неприступным фортом. Но, несмотря на свое островное положение, фабрика связана с городом Питкярантой неразрывными узами. Большинство питкярантцев работают на фабрике, даже не замечают моста и считают остров неотъемлемой частью города. Дома Питкяранты разбежались в разные стороны по крутому склону, подол которого ниспадает в воду залива. С вершины этого склона открывается, пожалуй, один из лучших ладожских пейзажей. . . . После мраморной Рускеалы, где власть непобежденной природы еще так могуча, здесь особенно замечаешь, как силы ее подчиняются человеку. Дремучий лес отступил далеко от городской окраины. Среди диких скал блестят рельсы железной дороги. Озеро пересекают пароходы, караваны барж и плотов. И над всем высится отовсюду заметная труба целлюлозной фабрики. С крутизны склона отчетливо виден этот молодой, быстро растущий город. . . . Фабрика в Питкяранте вносит солидный вклад в производство целлюлозы в нашей стране. . . . Закончив осмотр, выходим за ворота целлюлозной фабрики. Мост и дамба ведут отсюда прямо к городу. . . . Высокие густые заросли иван-чая тянутся по обеим сторонам дороги на многие километры. Машина поспешно буравит пространство между Питкярантой и совхозом «Салми». . . . Заросли иван-чая все так же сплошным цветным кружевом обрамляют дорогу. Слева тянется лес, ставший еще гуще, а справа приблизился скалистый берег Ладоги. Когда машина подымается на пригорок, с высоты виднеются зеленые острова, бескрайный горизонт озера-моря, голубоватая дымка над ним, берег, залитый солнцем. Под колесами уплывает ровный путь, встречных машин мало. . . . На виду посёлок Пряжа. Здесь в одно русло сливаются две дороги. Они стремятся сюда издалека, из Питкяранты: одна через Ведлозеро, другая через Олонец. И вот, одолев десятки километров, дороги встретились, дружески обнялись, объединились, сменив свою скромную щебеночную и гудронную одежды на щеголеватый, гладкий асфальт… Александр Таланов
|