Приключения 14-летнего подростка в Олонце, Петрограде и на Карельском перешейке

Наш корреспондент прислал следующее интересное описание пребывания одного юноши в плену у большевиков.

Повествование таково:

«Меня зовут Лео Бьёркхольм, мне 14 лет, родом я из Пюхяярви губернии Уусимаа. 18 мая я отправился с разрешения моих родителей в Олонецкую Карелию и оказался там во 2 батальоне частей майора фон Герцена, в 1 роте, в которой почти все были родом из Турку. Принимал участие в нескольких боях, но предпринятое 26 июня общее наступление на фронте реки Тулокса оказалось началом цепи событий, привёдших к моему пленению. Мы сбили краснопузых с Тулоксы и продвинулись до Ильинского. Оттуда был отправлен 21 человек, среди них и я, в деревню Обжа на берегу Ладожского озера. К тому времени краснопузые выдвинулись и перерезали нам обратную дорогу. Заметив это, мы начали спешное отступление вдоль берега. Пробираясь три дня болотами и зарослями, мы наконец достигли устья реки Олонка. Часть из нас переправилась на лодке, но когда они, хотя и были должны, не вернули её обратно, оставшимся пришлось перебираться вплавь, так как краснопузые шли за нами по пятам. Один человек утонул, я и один москаль угодили в плен, остальные 18 сумели убежать. Нас пинками и тумаками приволокли к ближайшему «штабу». Наш пленённый «товарищ» врал на допросе настолько вдохновенно, что его сразу освободили и он присоединился к краснопузым. Меня же, напротив, отправили в сопровождении двух всадников в город Олонец. Мне пришлось всё время бежать между лошадьми. В Олонце я пробыл три дня. За это время услышал, что краснопузые сожгли здесь тридцать домов. Из Олонца был отправлен с двумя конвоирами пешком в Лодейное Поле. По дороге мы встретили две роты, около 400 финских краснопузых, в совершенно новой амуниции, двигавшиеся к фронту. Тут я уже должен был отправиться на корм воронам, но всё же обошлось и мы продолжили свой путь.

Перед Рахья

Когда мы добрались до Лодейного Поля, меня сразу же отвезли на допрос к Юкке Рахья, другой брат – Эйно, просто стоял и смотрел. Третий из этих благородных братьев находился где-то в Петрограде в офицерской школе. Безрезультатно потеряв на меня время, Рахья приказал отвести меня в камеру. После недели, проведённой в камере без допросов, дверь камеры отворилась и внутрь втолкнули крупного человека в щюцкоровской форме. Мы познакомились. Мой собрат по судьбе назвался Тойво Каасалайненом, «тело» которого уже отправили на его родину для похорон. Каасалайнен был захвачен в 11 июня в Матросах во время патрулирования. Он был из полка майора Талвела, из 1 роты 3 батальона. С неделю просидел в тюрьме в Петрозаводске. Каасалайнен рассказал, что в Сулажгорской бойне 20 июня погибло много краснопузых офицеров. Вечер прошёл весело, в рассказах и песнях. На следующий день Каасалайнена увели на допрос. Рахья поинтересовался, принимал ли он участие в борьбе за свободу. Каасалайнен отрицал. После этого Рахья вытащил фотографию парада в Выборге сразу после взятия города и спросил, показывая на мужчину в первом ряду: «А это кто?» На фотографии был Каасалайнен и ему всё же пришлось признать, что на фотографии изображён он. Каасалайнена привели в камеру. Спустя две недели после вышеописанных событий нас доставили на вокзал и транспортировали в Петроград. Там я пробыл почти всю следующую неделю в ежедневных допросах, точнее, под постоянной бранью. Каасалайнена увели прочь^*, вероятно, в казармы мобилизованных ингерманландцев. Меня отправили на север, в исправительно-трудовой лагерь Парголово. Хотя там я не пробыл и часа.

Побег

Я попросил у дежурного охранника разрешения выйти набрать картошки с ближайшего огорода и получил его. Я пошёл на огород и сразу же заметил, что со стороны леса в заборе есть ещё одна калитка. Быстро подошёл и выглянул из неё наружу. Никого не было видно, и я слинял в лес. Охранник прождал достаточно долгое время, а когда он меня не обнаружил, то немедленно побежал доложить в штаб Парголово. Оттуда выслали двух верховых, но те не смогли меня найти. Три дня я пробирался по лесу, питаясь черникой и морошкой. Наконец я добрался до границы в Сиркиянсаари. Пограничники приняли меня радушно, накормили настоящей едой, которой я не получал с момента своего пленения. Находясь в заключении я получал только кусок кислого чёрного хлеба и немного горячей воды. Из Сиркиянсаари я оказался через Метсяпиртти в Рауту, а оттуда угодил в карантин в Терийоки, в котором пробыл две недели прежде чем после множества сложностей был выпущен.»

Газета «Uusi Aura» № 90
5 августа 1919 года