Фрагменты из книги
|
|
Живучесть и стойкость финского племени в особенности сказалась в кореле, который несмотря на вековое соседство русских, несмотря на отсутствие литературы и своей грамоты, не утратил своих племенных особенностей, даже языка и не столько сам смешивался с другими, сколько претворял в себя других. Русская речь не испортила его природного языка и, выучившись по-русски, он говорит на этом языке довольно хорошо; между тем, русского, знающего корельский язык, всегда можно отличить, так как его природная речь пострадала, выговор приобрел финский характер произношения… Не зная корельского языка, (мне удалось выучить только несколько самых необходимых слов и предложений), я не могу ничего сказать о его чистоте; но корелы южной части края, преимущественно Олонецкого уезда, говорили мне: "Наш язык чистый, крепкий, мы говорим правильно: а поедешь туда ("на северо-восток"), там говорят не так". И действительно, корел, живущий вблизи Петрозаводска, Кивача и Масельги, говорит значительно иначе, нежели южный корел. И несмотря на свой "чистый, крепкий" язык, корел не имеет ни литературы, ни песен, ни даже музыки. Единственный музыкальный инструмент его ганталэ (по-фински "кантелэ"), на котором, как говорят финские саги, когда-то играл творец вселенной старый Вейнемейнен, теперь почти исчезает. Если же он где и встречается, то не для великих мировых поэм, не для Калевалы, а для какого-нибудь казачка или трепака, занесенного в эту глушь кем-нибудь, служившим в войсках. Корел не умеет слагать песен, природа не вдохновляет его; он молчалив и угрюм, как те скалы и необозримые леса, среди которых он живет; эта же мрачная природа, налагает отпечаток на его духовное миросозерцание, на его религию, в которую он вносит много чисто языческого суеверия. |