Доклад Министерства иностранных дел Германии
о пропаганде и политической агитации
советского правительства

I

Министерство иностранных дел Германии располагает многочисленными доказательствами того, что Москва вела в других странах широко разветвлённую крамольную и революционную пропаганду в явно антигерманском духе. Старая мысль о мировой революции неизменно преследуется дальше. Но также и по заключении германо-советского дружественного соглашения Германия ставится на одну ступень с Англией и Францией и далее расценивается как капиталистическое государство, подлежащее уничтожению. При этом договоры с Германией служат лишь тактическим средством для использования благоприятной политической конъюнктуры.

Эта тенденция согласуется с пропагандой, проводимой Советской Россией во всех странах. Она особенно ясно определяется в «Директивах для внутрипартийной, организаторской и идеологической кампании коммунистической партии в Словакии», изданных в октябре 1939 года. Эти директивы связаны с изречением Ленина, по которому полагается заключать пакты также и с отдельными капиталистическими странами, если они служат интересам Советского Союза и дают возможность обезвредить противника. Тактическая совместная работа с Германией – так говорится в этих директивах – совершенно соответствует этим словам Ленина. Цель советской политики характеризуется следующими словами: «Советский Союз и его Красная армия могут без потерь быть готовыми для нападения в подходящий момент и в удобном месте на ослабевшего врага».

Тот же ход мыслей повторяется в листовках, распространённых в различных странах Европы. Так, в одной листовке, напечатанной в Швейцарии, актуальная советская политика выражена другим изречением Ленина: «Как только мы станем достаточно сильны, чтобы низвергнуть всеобщий капитализм, мы задушим его немедленно».

Также газеты и журналы, выходящие в Москве, постоянно преподносят коммунистам всех стран лозунги о мировой революции. Характерна, например, передовая статья в журнале «Интернациональный маяк» (1941 год, № 1) под заглавием «Дело Ленина победит во всем мире». В ней говорится: «Под водительством великого преемника дела Ленина, товарища Сталина, наша страна идёт смело и убеждённо вперёд к коммунизму. Интернациональный пролетариат, униженные и обнищавшие массы всего мира повторяют с твёрдой верой пророческие слова Ленина: "Пусть буржуазия пока ещё свирепствует, пусть она спокойно убивает тысячи рабочих, но победа за нами, победа коммунистической мировой революции обеспечена"». И далее: «Под этим боевым революционным знаменем, знаменем Коммунистического Интернационала, объединяются пролетарии и трудящиеся всего мира для последнего и решительного удара капитализму, за победу социалистической революции, за коммунизм» (том 41, № 4). В том же духе авторитетные лица в Москве постоянно подчёркивают интернациональную миссию Советского Союза. В декабре 1930 года в одной из своих речей Молотов заявил: «Для интернационального коммунистического движения Сталин является не только вождём большевизма и вождём СССР, но и естественным вождём мирового коммунизма»; а в статье от марта 1940 года: «Завещанию, что коммунизм должен всегда оставаться интернациональным, мы останемся верными до конца». В январе 1940 года Сталин в одной из своих речей сказал: «Со знаменем Ленина мы победим в борьбе за Октябрьскую революцию. С этим же знаменем мы победим и в пролетарской революции во всем мире».

Рука об руку с этим подстрекательством к мировой революции идёт предназначенная для страны и постоянно обостряющаяся пропаганда войны и вооружения в самом Советском Союзе. В бесчисленных речах и прокламациях народ призывается к военной готовности и радостному участию в действиях. В связи с этим достаточно припомнить манифест маршала Буденного к кануну 1941 года, в котором молодёжь призывается к тому, чтобы всегда думать о том, «что в настоящий момент, когда почти весь земной шар охвачен войной, должно свято соблюдаться указание Сталина: всю страну неутомимо держать в состоянии постоянной боевой мобилизованной готовности. Ежедневно и ежечасно следует быть на высоте военной науки, чтобы подготовиться к исполнению боевого приказа. Нужно настойчиво думать о том, что только воин, в полной мере овладевший военной наукой, в состоянии нанести врагу смертельный удар». В конце мая 1941 года областной комиссар Батанов писал в «Правде» о том, что «Советскому Союзу необходимо со дня на день готовиться к войне». Вся советская пресса повторяет тот же мотив: «Наша Красная армия – это армия мировой революции и мирового пролетариата».

Эти общего характера и повсюду в Европе пропагандируемые идеи о постоянном стремлении к мировой революции и военные приготовления внутри Советского Союза, под влиянием военных успехов держав Оси, в усиливающейся степени были рассчитаны на Германию и в отдельных странах были дополнены конкретной, постоянно усиливающейся агитацией против неё. Все внешние и внутриполитические затруднения различных европейских государств должны подкреплять это натравливание. В Румынии это натравливание коммунистов не ослабело даже в первые месяцы после заключения германо-русского дружественного соглашения. 15 февраля 1940 года официозные круги Румынии сообщили германскому посланнику, что румынские коммунисты в своих заявлениях и предписаниях проявляют себя в крайне антинационал-социалистическом и антигерманском духе; что они ни в косм случае не поддаются влиянию официальной политики Москвы и Берлина. Соответственно с этим утверждением коммунистическая пропаганда в Румынии подчёркивает, что за внутриполитические и хозяйственные затруднения ответственна исключительно Германия. Националистические страсти, вызванные решением вопроса о Трансильвании, были использованы для травли против решения третейского суда в Вене, а этим самым и против германского правительства. После присоединения Румынии к державам Оси делаются, хотя и неудачные, попытки восстановить население против германских войск. Все это происходит при помощи брошюр и листовок, форма и род печати которых ясно указывают на их заграничное происхождение; по сведениям компетентных румынских властей, эти материалы доставлялись в Бухарест через курьеров полпредства.

В Югославии наблюдается с конца лета 1940 года также поворот коммунистической пропаганды в антигерманском духе. В одном из циркуляров управления Дравской бановины в Любляне подчиненным инстанциям от 5 августа 1940 года говорится, что коммунистическая пропаганда, по имеющимся данным, ставит себе целью – в противоположность тому, что было раньше, – в будущем устраивать враждебные Германии и Италии демонстрации. Это утверждение сербских властей находит подтверждение в коммунистических листовках, особенно распространённых в Крайне. Так например, 23 августа 1940 года в одной распространённой листовке по поводу годовщины заключения германо-советского договора производятся нападки на югославское правительство за то, что оно проводит политику сближения с Римом и Берлином и намеревается втянуть Югославию в сферу империалистических интересов Германии и Италии. Во внешней политике эта пропаганда требует, чтобы Югославия опиралась на Россию. Подобным же образом подвергается нападкам Мачек в распространённой в ноябре месяце в Загребе коммунистической листовке, «потому что он хочет продать страну фашистским империалистам Берлина и Рима». В одной из циркулирующих в Словакии листовок по поводу русской революционной годовщины 7 ноября 1940 года призывают к протесту против заключения соглашения режимом Цветковича с империалистическими правительствами Германии и Рима. Той же цели служат и массовые демонстрации, которые инсценировались с советской стороны; когда югославская полиция произвела аресты по поводу одной такой демонстрации, то оказалось, что среди арестованных находились служащие полпредства в Белграде.

Иногда открыто провозглашаются в коммунистических кругах русские завоевательные намерения на Балканах, направленные против Германии. Германское посольство в Белграде сообщает 13 сентября 1940 года о следующем заявлении одного из участников заседания коммунистических партийных деятелей в Загребе, имевшего место несколько недель тому назад: «На основании поступивших из России сведений, области Словакии, Венгрии, Югославии, Болгарии, Румынии, так же, как и занятая в настоящее время германскими войсками часть бывшей Польши, должны быть объявлены русским протекторатом. Но этот новый порядок может быть проведён только после наступления ожидаемого военного ослабления Германии».

Что подобные лозунги о замыслах Советской России против Германии действительно исходили с русской стороны и давались сербским коммунистам и советским друзьям, лучше всего подтверждает документ, найденный после занятия Белграда в полпредстве. В этом документе формулировалось, каким образом изображалась с русской стороны для русофильских сербских групп линия поведения Советского Союза после присоединения Румынии к державам Оси. В этом, по-русски составленном и по содержанию относящемся к осени 1940 года документе, сказано: «СССР будет реагировать только в нужный момент. Державы Оси ещё более раздробили свои боевые силы, а потому СССР нанесёт Германии внезапный удар. При этом СССР перейдёт Карпаты, что послужит сигналом революции для Венгрии; через Венгрию войска пройдут в Югославию, проникнут в Адриатику и отделят Балканы и Ближний Восток от Германии. Когда это произойдет? В момент, который Советы сочтут наиболее подходящим для успеха этого предприятия! Одновременно вспыхнет революция во Франции.

В Югославии по мере ухудшения хозяйственного положения народные массы будут все более радикализироваться. Если зима будет настолько холодной, как и голодной, то Югославия превратится весной в пороховую бочку, к которой нужно будет только поднести спичку».

В Болгарии германо-советский дружественный договор объявлялся со стороны коммунистических пропагандистов как полная капитуляция Германии перед мощью СССР, и раздавались призывы к продолжению борьбы против фашизма и германо-итальянской агрессии вместе с чудовищными издевательствами над Германией. Болгарские власти установили летом 1940 года общее усиление большевистской пропаганды в юго-восточной Европе. Также в Болгарии большевистская пропаганда старалась овладеть националистическими девизами. В вопросе о Добрудже умеренная и ответственная политика болгарского правительства обвинялась в слабости, и давались обещания поддержки Советского Союза в целях дальнейшего образа действий.

В Венгрии большевистская пропаганда не находила себе сочувствия, так как здесь ещё свежи воспоминания о терроре времени Белы Куна. Тем более беспрепятственно ведёт Советский Союз свою подпольную пропаганду, к которой здесь присоединяются цели аннексии в областях с русинским меньшинством, каковые были возвращены Венгрии в марте 1939 года. Так, например, приводим сообщение амстердамской газеты «Альгемен Хандельсблад» от 30 декабря 1939 года, что в этих областях везде встречаются на стенах изображения советской звезды и серпа-молота. Постоянно раздаются в огромных количествах листовки, которые, по всей вероятности, ввозятся контрабандным путём из России. Листовки возвещали о том, что батюшка Сталин, отец всех русских и родственных народов, и брат Ворошилов хотят освободить бедный порабощённый русинский народ от их венгерских насильников. Что Советский Союз действительно имел агрессивные намерения против Венгрии, явствует из найденного в Афинах донесения греческого посланника в Анкаре от 3 февраля 1941 года, где сообщается, что полпред объявил своему греческому коллеге о том, «что Венгрии пока нечего опасаться со стороны России», но что «это ни в коем случае не относится к будущему».

В Словакии пропаганда велась совсем в духе указанных директив, которые заключали в себе выработанные во всех подробностях указания для работы коммунистической партии. Борьба против существующего правительства должна была проводиться путём проникновения в Глинкову гвардию и в государственные профессиональные союзы. На самом деле велась усиленная агитация при помощи прокламаций, надписей на стенах, рукописей и коммунистических символов, причём, острая антигерманская тенденция шла рука об руку со стремлением присоединить страну к Советскому Союзу. Здесь особенно ясно проявлялось руководство пропагандой со стороны полпредства в Братиславе; агентство Гавас подтверждает в начале марта 1940 года, что агитационный материал печатался в здании полпредства. Особенно интенсивно обнаруживались советские козни в Восточной Словакии, где запутанные взаимоотношения среди народностей давали повод к провозглашению националистических и панславистских лозунгов.

В Швеции коммунистическая партия в количественном отношении незначительна, но в рамках интернациональной деятельности Коминтерна она имеет особое значение. Так как Швеция является единственной страной в Европе, где коммунизм не был запрещён, то часть коммунистической работы, которая прежде производилась в немецкой Австрии, бывшей Чехословакии, в Швейцарии и Франции, была перенесена в Швецию. Так, например, официальный орган Коминтерна «Ди Рундшау», раньше печатавшийся в Базеле, печатается теперь в Стокгольме. Главным пропагандным органом шведских коммунистов сделалась ежедневная газета «Ни Даг», которая имеет особое значение для Советского Союза, так как она единственная легально и регулярно появляющаяся коммунистическая ежедневная газета в нейтральной стране Европы. Позиция этого листка, субсидируемого Советами, делается все более враждебной в отношении Германии; кроме того, прилагаются усилия к распространению по всему свету враждебных Германии сообщений газеты «Ни Даг». Так, например, этот листок опубликовал в конце апреля 1941 года манифест, якобы изданный германской коммунистической молодёжью, где резким образом осуждались германские мероприятия в отношении Югославии. Какие усилия производились в целях интернационального распространения этой враждебной Германии статьи, даёт понять следующее сообщение корреспондента «Нью-Йорк Таймc» в Стокгольме от 29 апреля сего года: «Сегодняшнее издание шведской коммунистической газеты было доставлено английским и американским корреспондентам в закрытых конвертах. Текст упомянутого манифеста был отмечен синим карандашом, так как шведская секция Коммунистического Интернационала придавала особое значение распространению этого манифеста за границей. Этот необыкновенный документ с резкими нападками на Гитлера и его политику заключает явный призыв к восстанию и пораженчеству. Он угрожает неудовольствием Москвы. Документ происходит, по общему убеждению, от московского Коминтерна. Наблюдатели в Стокгольме рассматривают этот манифест как новый признак быстро ухудшающихся отношений между Советами и Германией».

В Финляндии большевистская пропаганда за время финско-русской войны затихла. Немедленно же по заключении мира полпредство в Хельсинки начало свою работу по восстановлению коммунистической партии, которая в начале была организована в виде небольших ячеек. Собственно для пропаганды было образовано «Объединение за мир и дружбу с Советским Союзом», среди членов коего находились в громадном количестве уголовные элементы, согласно приговору финляндского суда. С целью той же пропаганды вблизи финляндской границы русским государственным радиовещателем был установлен передатчик Петрозаводского радио. Эта радиостанция старалась постоянно, путём агитационных воззваний, нарушать мирный ход жизни в Финляндии и держать финляндское правительство под угрозой. При этом преследовалась цель нарушить дружественные отношения между Финляндией и Германией.

Во Франции попытки французских политиков, которые старались после поражения 3-ей республики установить между французским народом и Германией политику сотрудничества и европейской солидарности, систематически разрушались Москвой. Члены правительства Петена выставлялись как продажные предатели и наёмники мелких капиталистических групп. Хозяйственные и социальные затруднения Франции, наступившие после поражения, относились исключительно на счёт занятия страны Германией. Почти все листовки и нелегальные газеты заканчивались призывом к большевистскому перевороту и сотрудничеству с Советами, что якобы поведёт к освобождению от всех переживаемых бедствий. В этом же смысле проявляется антигерманская коммунистическая агитация в Бельгии и Голландии.

В Генерал-губернаторстве советская пропаганда началась немедленно после разделения сферы германских и русских интересов. Здесь эта пропаганда обращена к польскому национализму, прежде всего с панславистской идеей, и рекомендует себя этим кругам как будущего освободителя от германского насилия. С другой стороны русские, понятно, не гнушаются пользоваться услугами, особенно евреев, для подделки паспортов и передачи сведений. В последнее время предпринимается также тщетная попытка распространить пропаганду среди германских войск с целью натравливания и разложения.

Даже в Греции большевики пытались в течение нескольких недель со дня вступления немцев вновь восстановить брошенный на произвол судьбы Англией греческий народ против Германии и Италии, как гласит сообщение тамошнего германского уполномоченного. Здесь, как и во всех занятых областях, подготовляется революция на случай германо-русской войны, а также провозглашается присоединение к Советскому Союзу как панацея против всех затруднений.

Таким образом, русская пропаганда пыталась использовать в целях интернациональных козней во всей Европе те затруднения и перевороты, которые являлись результатом войны. Эта революционная агитация шла рука об руку с нарастающей из месяца в месяц травлей, направленной против германского правительства и его попыток установить прочный порядок в Европе.

II

В полном соответствии с вышеприведённой подпольной пропагандой находятся также и остальные средства политической агитации, которые применяются Советским Союзом в названных странах. Москва постоянно пыталась помешать посреднической роли Германии при улаживании территориальных споров между Румынией, Венгрией и Болгарией и препятствовала вступлению балканских государств в Пакт трёх держав. Германо-итальянская гарантия новой румынской границы изображалась коммунистической агитацией как мера борьбы, направленная против Советов. Особенно противилась Москва присоединению Болгарии к Пакту трёх держав. Особый уполномоченный Советского Союза был командирован в конце ноября 1940 года к королю Борису, чтобы помешать сближению Болгарии с державами Оси и одновременно, путём предложения гарантии, вовлечь Болгарию в советский фарватер. Русские пытались поддержать эту миссию при помощи мобилизации болгарских коммунистов, которые должны были инсценировать массовые петиции, обращённые к правительству. Когда несколько месяцев спустя Болгария дала своё согласие на вступление германских войск, советское правительство, несмотря на то, что оно до этого самым подробным образом было осведомлено германским правительством о причинах и целях германских мероприятий на Балканах, сделалось прямо-таки инструментом английской пропаганды, утверждая в подчёркнуто враждебном публичном заявлении, что позиция Болгарии могла бы втянуть страну в войну. Это утверждение в достаточной мере опровергнуто фактами.

В Румынии с осени 1940 года Советы преследовали цель усилить всякими способами внутренние политические затруднения нового режима и вызвать беспорядки для подготовки гражданской войны. Уже в ноябре 1940 года коммунисты и платные агенты проникли в легионерское движение и пытались использовать внутренние разногласия в стране для тёмных дел Москвы. Коммунистическая деятельность, сказывавшаяся уже в ноябре 1940 года в местных революционных планах, в особенности в нефтяных районах, достигла высшей точки в попытке восстания крайних легионеров 23 и 24 января 1941 года. Все это было организовано, согласно точным сведениям, преимущественно большевистскими агентами и местными коммунистическими вождями. После неудавшегося бунта некоторые предводители этого восстания укрылись в советском консульстве, чтобы избежать ареста. Германский посланник в Бухаресте сообщил о причинах попытки восстания следующее: «Переворот был организован русскими элементами, желающими таким образом через Румынию перекинуть мост в Болгарию, а также и агентами Сикрет Сервис. Те и другие сразу же оценили ситуацию и использовали её для себя. Кто знаком с их методами, тому ясно, что они участвовали в игре. План таков: устрой любой ценой хаос, чтобы в Румынии, являющейся экономическим и стратегическим фактором для Германии, создать беспорядки».

Так же ясно вскрылась интрига Москвы и по отношению к Югославии. Из найденных французских документов германскому правительству стали известны мнения наркоминдел Молотова, высказанные им югославскому делегату Джордевичу и ясно доказывающие, что Молотов в переговорах с Югославией с самого начала старался придерживаться антигерманской позиции, в то время как он высказывался доброжелательно о Франции и Англии. При этом Молотов, по словам Джордевича, открыто указал на возможность сопротивления Советского Союза в случае продвижения Италии и Германии в область Дуная. Кроме того, советское правительство, пользуясь этим случаем, потребовало от Югославии ускорения вооружений и сообщило, что оно готово эти вооружения поддерживать поставкой оружия в кредит.

У Джордевича в Москве создалось впечатление, что там Германию рассматривают как будущего противника. Уже сейчас Германия является сильным врагом, против которого вооружаются в Москве. Югославский делегат также полагает, что Советский Союз «всеми средствами старается замедлить и осложнить обещанные поставки». Белградские военные инстанции подобным же образом судят о позиции русских. В одной заметке от 24 июня 1940 года, найденной в актах югославского Генерального штаба, говорится, что «внешняя политика СССР совершенно независима от Германии и что, ввиду этого, и для последней не исключены сюрпризы».

Основная позиция Советского Союза особенно ясно вырисовывается в вопросе поставки оружия Сербии, о чем свидетельствуют найденные в Белграде акты сербского военного министерства.

По инициативе советского правительства, сербский посланник в Москве передал 14 ноября 1940 года помощнику наркоминдел Вышинскому список необходимого для Сербии военного материала. Спустя неделю, 21 ноября, сербскому военному атташе советским Генеральным штабом был дан следующий ответ: «Мы сейчас же поставим все затребованное». Советы пошли ещё больше навстречу. Поставки материала могли бы быть увеличены; Югославия также сама может установить цены и способ платежей. Югославский военный атташе мог сообщить, что Советы готовы на крупные военные поставки. Единственным условием Советов была полная секретность; в особенности надо было воспрепятствовать тому, чтобы Германия, Болгария и Румыния что-либо узнали о поставках. Со стороны югославского военного атташе в Москве повторно было высказано пожелание, чтобы эти переговоры велись исключительно военными инстанциями ввиду опасений за сохранность тайны. Опасения военных кругов главным образом состояли в том, чтобы державы Оси не получили бы сведений о проектированных покупках.

Из этого ясно, что югославские военные круги рассматривали побуждение Советского Союза к вооружению как меру, направленную против держав Оси. Стремление Советов к скорому окончанию переговоров сказывается даже в том, что уже на следующий день, то есть 22 ноября, советский Генеральный штаб потребовал, чтобы уже на следующий день были указаны типы затребованного оружия. При этом Советы указывали на то, что получение быстрого ответа в собственных интересах югославов: «Каждая отсрочка очень опасна». Соответственно этому югославы переслали 23 ноября запрошенные детальные указания. Но в последующие недели переговоры со стороны Советов замедляются. Обосновывается это сперва техническими причинами, а потом отрыто политическими аргументами. Очевидно, торговля оружием должна была быть использована как средство давления на правительство Цветковича, начавшее тогда сближение с державами Оси. После того, как в течение нескольких недель были сделаны попытки к устранению приведённых Советами технических причин, югославский военный атташе в Москве 4 февраля 1941 года сообщил следующее: «4 февраля военный комиссариат Советского Союза мне сообщил, что переговоры о поставке военного материала были замедлены в связи с подписанием нашего пакта с Венгрией и торгового договора с Германией. Эти договоры рассматриваются как отчуждение от Советского Союза. В этом, как и в указании на то, что цена не играет никакой роли, сказывается, что они пытаются использовать наши нужды для политической игры». Очевидно, правительство Цветковича не смогло закончить эти переговоры.

Как известно, белградский государственный переворот и правительство Симовича восторженно приветствовались советским радио и прессой. До переворота путчисты, несомненно, поддерживались в своих планах надеждами на советскую помощь. Казалось, что ожидания группы Симовича исполняются, когда в Москве 5 апреля 1941 года был подписан советско-югославский пакт о дружбе и ненападении. Этот договор, судя по обстоятельствам, может рассматриваться как непосредственная провокация Германии и подкрепление антигерманской позиции правительства Симовича. Он нашёл в мировой прессе в своё время соответствующий отклик. Везде подчёркивается несоответствие этого договора с германо-советскими соглашениями; он рассматривается как решительный поворот в германо-советских отношениях; говорится даже о возможности вступления Советского Союза в войну против Германии. Товарищ министра США Самнер Уэллс истолковывает русский шаг, после того как он до этого имел несколько бесед с полпредом в Вашингтоне, следующим образом: «Югославо-советский пакт дружбы может при известных обстоятельствах иметь необычайное значение. Пакт встречает всюду всесторонний интерес. Имеются причины предполагать, что он более ценен, нежели пакт о дружбе и ненападении». Что заключение пакта было истолковано правительством Симовича как вызов на борьбу против Германии, следует из имеющегося документального свидетельства посланника Нинчича, брата министра иностранных дел путчистского правительства. На тесную связь между Симовичем и Советским Союзом далее указывает то обстоятельство, что после начала военных действий большое количество югославских военных самолётов полетело в Советский Союз, чтобы не быть уничтоженными. Кроме того, согласно достоверным сообщениям, советское правительство предложило югославским офицерам перейти на советскую службу.

Далее имеются документальные доказательства того, что Советский Союз передал сообщения югославскому и греческому генеральным штабам о месте нахождения и передвижении германских и итальянских войск. Из достоверного источника, наконец, стало известно, что советское правительство 10 апреля предложило югославскому посланнику поставку военного материала через Чёрное море. Военный материал сначала должен был быть направлен в Пирей. Это сообщение доказывает, что советское правительство имело намерение поддержать Югославию в борьбе против Германии, хотя бы поставками оружия; этим же оно хотело нанести удар в спину Германии, борющейся за своё существование.

Эта политика явно базируется на политическом и военном сотрудничестве Советского Союза с Англией, а в последнее время и с Америкой. Дальнейшим признаком этого сотрудничества является, например, изданное 18 марта распоряжение комиссара внешней торговли Микояна, согласно которому запрещается провоз военного материала через Советский Союз. Совершенно ясно, что это распоряжение обращено первым делом против германского импорта из Восточной Азии и служит исключительно интересам противников Германии. Оно открыто приветствуется и истолковывается английской и американской прессой в указанном смысле.

Почти одновременно обнаруживается дипломатическая поддержка, предоставляемая Советским Союзом английскому правительству на Балканах. Поездка английского министра иностранных дел Идена в Стамбул, как известно, преследовала цель создать балканский фронт совместно с Турцией и, по возможности, с Советским Союзом, что должно было быть подготовлено поездкой Идена в Москву. Если эта поездка и не состоялась, ввиду того, что Советский Союз нашёл время ещё неподходящим для явного перехода на сторону врагов Германии, то Москва все же решила действовать в тесном контакте с Англией, что было достигнуто полётом английского посланника Криппса на советском военном самолёте в Анкару и посредством местного полпреда. Результатом этого совещания явилось опубликование 25 марта 1941 года декларации, в которой Советский Союз, ссылаясь на существующий пакт о ненападении с Турцией, обещает последней, в случае конфликта, полный нейтралитет. Цель, преследуемая при этом Советским Союзом, была определена корреспондентом «Ассошиэйтед Пресс» в Анкаре следующими словами: «Отказываясь от возможного советского противодействия на случай вступления Турции в войну на стороне Англии, Москва впервые открыто стала работать против германской дипломатии». Если английские планы распространения войны, благодаря реальной позиции Турции, не осуществились, то это не меняет факта, что Советский Союз способствовал английским намерениям. Ту же политику Москва преследовала с большим успехом по отношению к Югославии в полном согласии с Англией, подстрекая белградских путчистов к государственному перевороту и укрепляя их желание войны заключением дружеского договора. С тех пор отношения между Советской Россией и Англией на политическом и военном поприщах становятся все теснее, что явствует из сообщений, поступивших за последнее время, относительно поездки посла Криппса в Лондон.

Наконец, имеются документальные доказательства того, что также ведутся переговоры между Москвой и Вашингтоном, целью которых является тесная политическая связь между этими двумя государствами. В секретном циркуляре, направленном полпредом в Бухаресте 8 июня ряду политически близких ему дипломатов, такой союз с торжеством характеризуется как величайшая военная и экономическая мощь в мире.



Берлин, 21 июня 1941 года